Иван Бунин. Сны Чанга

    1916, Васильевское

     1. Не все ли равно, про кого говорить?  Заслуживает того каждый  из живших

на земле.

     Некогда   Чанг  узнал  мир  и  капитана,   своего  хозяина,  с  которым

соединилось его  земное существование.  И прошло с тех пор целых  шесть лет,

протекло, как песок в корабельных песочных часах.

     Вот опять была  ночь  - сон  или  действительность? - и опять наступает

утро - действительность или сон? Чанг стар, Чанг пьяница - он все дремлет.

2. На дворе,  в городе Одессе, зима. Погода злая, мрачная, много хуже даже

той,  китайской, когда  Чанг с капитаном встретили друг друга.  Несет острым

мелким снегом, снег  косо  летит  по ледяному,  скользкому асфальту  пустого

приморского  бульвара и больно  сечет в  лицо ... В такие дни  жизнь в городе 

начинается не  рано. Не рано  просыпаются и Чанг с капитаном.  Шесть лет -  

много  это или  мало?  За шесть  лет  Чанг с капитаном стали стариками, хотя 

капитану еще и сорока нет, и судьба их грубо переменилась. По морям они 

уже не  плавают - живут "на  берегу", как говорят моряки, и не там,  где жили 

когда-то, а в узкой и довольно мрачной улице, на чердаке пятиэтажного дома, 

пахнущего каменным углем.

3. Было  когда-то  две  правды на  свете, постоянно сменявших друг друга: п

ервая та, что  жизнь несказанно прекрасна, а другая - что жизнь мыслима 

лишь для сумасшедших. Теперь капитан утверждает, что есть, была и во веки 

веков будет только одна правда, последняя, правда еврея Иова, правда мудреца и

з  неведомого племени,  Экклезиаста.  Часто  говорит  теперь капитан,  сидя  в пивной: 

"Помни, человек, с  юности твоей те тяжелые  дни и годы, о коих ты будешь говорить: 

нет мне удовольствия в них!" 

4. Но, проснувшись, капитан не открывает глаз. Что он в эту минуту думает,

не знает  даже Чанг, лежащий на полу возле нетопленного  камина, из которого

всю ночь пахло  морской свежестью.  Чангу  известно  только  одно:  то,  что

капитан пролежит  так не  менее  часа. И потому, задремывая в этот утренний час, 

Чанг видит сон томительный, скучный...

5.   Видит он:

     Поднялся на палубу парохода старый,  кислоглазый  китаец,  опустился на

корячки, стал скулить, упрашивать всех проходящих мимо, чтобы купили у  него

плетушку тухлых  рыбок, которую он принес  с собою. Был  пыльный и  холодный

день на широкой китайской реке. В лодке под камышовым парусом, качавшейся на

речной мути,  сидел  щенок, - рыжий кобелек, имевший в  себе нечто  лисье  и

волчье, с  густым жестким мехом  вокруг  шеи, - строго  и умно водил черными

глазами по высокой железной стене пароходного бока и торчком держал уши.

6. - Продай лучше собаку! -  весело и громко, как глухому, крикнул китайцу

молодой капитан парохода, без дела стоявший на своей вышке. Китаец, первый 

хозяин Чанга, вскинул глаза  кверху, оторопел и от крика и от радости, стал кланяться 

и цокать: "Ve`y good dog, ve`y good!" - И щенка купили, - всего за целковый, - назвали 

Чангом, и поплыл он в тот же  день со своим новым  хозяином  в  Россию  и вначале, 

целых  три  недели, так мучился морской болезнью, был в таком дурмане, что даже 

ничего не видел: ни океана, ни Сингапура, ни Коломбо...

7. Но тут сон Чанга обрывается.

     Чанг  вздрагивает  и открывает  глаза:  это  уже  не  волна с  пушечным

выстрелом  ударила в корму  -  это  грохнула где-то  внизу дверь, с  размаху

кем-то брошенная. И вслед за этим громко откашливается и  медленно встает со

своего  вдавленного  одра  капитан. На комоде  стоит начатая бутылка водки. 

Капитан пьет прямо из горлышка и, слегка задохнувшись и отдуваясь в  усы, 

направляется к камину,  наливает в плошку, стоящую возле него, водки и для Чанга. 

Чанг жадно начинает лакать.  А капитан закуривает и снова  ложится.