Людмила Улицкая
АвтоГрафия:Я происхожу из семьи, склонной к писанию. Один из моих дедов - по отцовской линии - автор двух книг. Одна - по теории музыки, а вторая - первый русский труд по демографии. Такой был масштаб интересов у человека. Он 17 лет просидел в лагерях, вернулся и практически сразу умер, так что я его видела, можно сказать, один раз в жизни...
Прабабушка моя с материнской стороны писала стихи на идише, но, как сказала моя троюродная сестра, одно стихотворение написано по-русски... У прабабушки был сын - литератор, постановщик, человек со своей интересной историей - Михаил Петрович Гальперин. Она очень гордилась этим своим сыном, потому что он был самый успешный и "поднявшийся" в культурном отношении. А стихотворение такое: "Я убираю комнату/ И отдыхаю/ Поэтому это/ что мой сын - поэта".
Словом, я начала писать стихи не помню, насколько рано. Писала очень-очень долго и по сей день могу написать стихотворение - это для меня очень хороший внутренний сигнал. Опубликовала одно стихотворение в подпольно-подземном, и притом еврейском, журнале советского времени под названием "Тарбут". Кроме него, единственные мои напечатанные стихи - те, что вошли в роман "Медея и ее дети". Это была, пожалуй, единственная форма, в которой я могла их опубликовать, - подарив своей героине. Конечно, это чрезвычайно существенная сторона моей жизни - но! "Но" заключается в том, что у меня была подруга, которая в отличие от меня - настоящий поэт. Познакомились мы, когда мне было 16, а ей 23. Подруга эта - Наташа Горбаневская. Она с некоторым подозрением относилась к моему творчеству и в конце концов сказала: "Знаешь, Люська, ты лучше стихов не пиши". Я Наташу Горбаневскую уважала, к старшим прислушивалась, особенно в те годы. И действительно перестала писать стихи, вернее, перестала записывать. Они крутились своим чередом в голове, но я их не записывала. Потом Наташа уехала, запрет ее перестал действовать. Стихи, вошедшие в "Медею", написаны после Наташиного отъезда... Стихов у меня три сборника, уже собранных. Издавать я их не буду, и сейчас уже не потому, что так сказала Наташа Горбаневская, а просто для меня это вопрос моей внутренней кухни, скажем так. Я имею в виду кухню жизни, а не творчества. Хотя это вещи сильно пересекающиеся, но не одно и то же. Должна сказать в Наташино оправдание, что, когда я написала первые рассказы и послала ей, она очень обрадовалась и сказала: "Вот это - твое". И была одним из первых моих публикаторов, печатала рассказы в газете "Русская мысль".
